Неточные совпадения
Родион Потапыч проводил нового
начальника до выхода из
корпуса и долго стоял на пороге, провожая глазами знакомую пару раскормленных господских лошадей.
Пробежав спальню и узкий шинельный коридорчик, Александров с разбега ворвался в дежурную комнату; она же была и учительской. Там сидели двое: дежурный поручик Михин, он же отделенный
начальник Александрова, и пришедший на вечернюю репетицию для учеников, слабых по тригонометрии и по приложению алгебры, штатский учитель Отте, маленький, веселый человек, с
корпусом Геркулеса и с жалкими ножками карлика.
Нет, если бы я был правительством, или военным министром, или
начальником генерального штаба, я бы распорядился: кончил юноша кадетский
корпус — марш в полк рядовым.
— Молчать! Не возражать! Не разговаривать в строю. В карцер немедленно. А если не виноват, то был сто раз виноват и не попался. Вы позор роты (семиклассникам
начальники говорили «вы») и всего
корпуса!
Согласились только: его отделенный
начальник, второкурсник Андриевич, сын мирового судьи на Арбате, в семье которого Александров бывал не раз, и новый друг его Венсан, полуфранцуз, но по внешности и особенно по горбатому храброму носу — настоящий бордосец; он прибыл в училище из третьего кадетского
корпуса и стоял в четвертой роте правофланговым.
Взяв предписание от попечителя университета, бывшего командира гренадерского
корпуса, генерал-лейтенанта А. А. Писарева, который был не то что
начальник нового цензурного комитета, а какой-то ходатай, через которого производились сношения с министром, кн.
Начальнику отряда, высланного вперед командиром
корпуса, приказано было занять эту деревушку. Не было ни малейшего сомнения в том, что австрийцы находились в селении, но в какую силу можно было насчитывать засевшего там неприятеля, этого не знал ни сам капитан Любавин, приблизившийся под прикрытием леса первым со своей ротой к передовым позициям врага, и никто из его команды.
Первый приехал в карете тогдашний
начальник Третьего отделения граф П.Шувалов; вышел из кареты в одном мундире и вскоре поспешно уехал. Он-то, встретив поблизости взвод (или полроты) гвардейского стрелкового батальона, приказал ему идти на Колокольную. Я это сам слышал от офицера, командовавшего стрелками, некоего П-ра, который бывал у нас в квартире у моих сожителей, князя Дондукова и графа П.А.Гейдена — его товарищей по Пажескому
корпусу.
Генерал судил о
корпусах так: «
корпуса у нас очень шатки; в них нет настоящей, свойственной русскому, основы;
начальники, большею частью, иноверцы или хоть и русские, но на иностранный манер образованные.
Сначала — к
начальнику дивизии, покладистому старику, не желающему ссориться с сильными, а дальше — к командиру
корпуса, покровителю Султанова.
— Пусть история решает, почему мы проигрывали другие бои, а насчет этого боя я вам ручаюсь, что проиграли мы его исключительно благодаря бестолковости и неумелости наших
начальников. Помилуйте, с самого начала выводят на полном виду целый
корпус, словно на высочайший смотр. Японцы видят и, конечно, стягивают подкрепления…
Командир
корпуса написал на донесении: «дурак!», а
начальник дивизии сказал: «Следовало бы этого господина за распространение ложных слухов отдать под суд!» Рассказывал мне врач, сам слышавший эти слова генерала.
В
корпусе Аракчеев заслужил репутацию отличного кадета. Умный и способный по природе, он смотрел на Мелиссино как на избавителя и изо всех сил бился угодить ему. Мальчик без родных и знакомых в Петербурге, без покровителей и без денег испытывал безотрадную долю одинокого новичка. Учиться и беспрекословно исполнять волю
начальников было ему утешением, и это же дало средство выйти из кадетского мира в люди.
Сообщил ее командующему гвардейским
корпусом приехавший в собор во время причастного стиха
начальник штаба
корпуса Нейдгардт.
Горькие дни испытал Аракчеев при первых своих столкновениях со служебным миром. Десять дней кряду ходил он с отцом в
корпус, пока они добились, что 28 января просьба была принята, но до назначения нового
начальника не могла быть положена резолюция. Наконец, вышло это желаемое назначение, но оно не много их подвинуло. Почти каждый день являлись они на лестнице Петра Ивановича Мелиссино, чтобы безмолвно ему поклониться и не дать забыть о себе.
Солдаты, одушевленные быстротою его движений и речи, преданные ему за отеческие о них попечения, за внятное и терпеливое изъяснение обязанностей службы и, особенно, за то, что он один из иностранцев их
корпуса носил на шее медный солдатский крест, горели нетерпением, в честь
начальника своего, окрещенного любовью их к нему в Дымонова, скусить не один патрон и порубиться на славу со шведом.
В семь часов утра он вышел в залу тогдашних своих покоев, где были собраны
начальники дивизий и командиры бригад, полков и отдельных батальонов гвардейского
корпуса.
На другое утро Савин пошел представляться командиру
корпуса и
начальнику штаба, которым, со слов Козлова и Гаталея, было уже известно о цели его приезда.
Светлейший князь Потемкин-Таврический, президент государственной военной коллегии, генерал-фельдмаршал, великий гетман казацких екатеринославских и черноморских войск, главнокомандующий екатеринославскою армиею, легкою конницей, регулярною и нерегулярною, флотом черноморским и другими сухопутными и морскими военными силами, сенатор екатеринославский, таврический и харьковский генерал-губерантор, ее императорского величества генерал-адъютант, действительный камергер, войск генерал-инспектор, лейб-гвардии Преображенского полка полковник,
корпуса кавалергардов и полков екатеринославского кирасирского, екатеринославского гренадерского и смоленского драгунского шеф, мастерской оружейной палаты главный
начальник и орденов российских: святого апостола Андрея Первозванного, святого Александра Невского, святого великомученника и победоносца Георгия и святого равноапостольного князя Владимира, больших крестов и святой Анны; иностранных: прусского — Черного Орла, датского — Слона, шведского — Серафима, польского — Белого Орла и Святого Станислава кавалер — отошел в вечность.
Жуковский говорил как
начальник сильного отдельного
корпуса великой армии, и его собеседники развешивали уши, когда он излагал перед ними теории военного искусства всех времен и свои стратегические соображения.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал всё то же покойное и приятное место помощника
начальника штаба помощника первого отделения
начальника штаба второго
корпуса.
«В это же время
начальник артиллерии 1-го
корпуса, генерал Пернетти, с 30-ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессè и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать...
«
Начальник артиллерии 3 го
корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3-го и 8-го
корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, чтò составит против него вообще 40 орудий.